Антарктической осенью, в апреле, — свадьбы у пингвинов. Почти месяц ухаживания, брач­ных криков и игр, но результат не столь внуши­телен, как время, на него затраченное: одно-единственное яйцо. Его встречают с ликованием: радостными криками поздравляют друг друга.

Самка скоро передаёт яйцо самцу с лап на лапы. На снег нельзя и уронить: замёрзнет, и погибнет искра жизни в нём. Самец забирает яйцо не просто, а с церемониями: кланяется пингвинихе, машет крыльями, хвостиком тря­сёт, очень волнуется, не может отвести восхи­щённого взгляда от яйца, нежно трогает его клювом. Но вот натешился и перекатил клювом яйцо к себе в лапы. Тут же оно словно в пуховой карман попало — в складку кожи между лапами и брюхом пингвина.

Ответственный родитель два месяца согревает яйцо, пока птенец не проклюнется, и ещё не­сколько дней нянчится со своим потомком, тер­пеливо дожидаясь возвращения из дальнего пу­тешествия самки.

А птенец что же — голодает? Растущему организму голод решительно противопоказан: отец кормит птенца молоком. Птичьим, разуме­ется, как у голубей. Это «молоко» — особый сок, который производит пищевод пингвина. Прав­да, по питательности это скорее не молоко, а

534

«сливки» или «сметана»: жира в нём раз в 8 больше, чем в коровьем молоке, — 28%, а бел­ков — раз в 15 больше: до 60%.

А где же мамаши в это время гуляют? К океану пошли, за десятки километров. Ловят в незамёрзшей воде у берега рыб, рачков и каль­маров.

И вот торжественной процессией возвращают­ся, заметно пополневшие, к детишкам и отцам, вдвое похудевшим за более чем двухмесячный пост на ветру и морозе. Большой шум и крик поднимается над гнездовьем, тысячи птиц вол­нуются, раскланиваются, скачут с птенцами на лапах. Каждая самка в многотысячной пинг­виньей толпе всегда находит по голосу своего «законного супруга» и сбережённого им родного птенца. И каждая приносит в желудке около 3 кг полупереваренной пищи. Птенец тут же пере­саживается к матери на лапы и 2—3 недели кормится тем, что она по частям выдаёт из своего желудка, пока не вернётся из путешествия от­правившийся в свою очередь к морю отец. Кон­чится принесённый в желудке провиант — самка кормит птенца «молоком».

Пятинедельный птенец уже не ма­ленький и впервые ступает неопробо­ванными ещё лапками на снег. Ко­выляя, уходит в «детский сад». Сотни сверстни­ков, плотно сбившись в кучу, стоят тесной тол­пой и греют друг другу бока — такие их сборища и называют «детскими садами». Взрослые пинг­вины оберегают малых от буревестников, кото­рые могут насмерть забить молодых пингвинов.

Родители приходят и в крике и гаме находят своих детей среди тысяч чужих. Только своих птенцов кормят. Самые прожорливые за один раз глотают по 6 кг рыбы!

Пятимесячные пингвины в родительских за­ботах уже не нуждаются. Пришла весна, а за ней и лето, льдины подтаяли, крошатся: на них выпускники пингвиньих «детских садов» плы­вут «на практику» в море. Туда же направляют­ся и взрослые. В конце декабря там, где долгую полярную зиму пингвины насиживали яйца и выкармливали птенцов, уже пусто: все уплыли в море.